Валенок в полный рост

Фото: Павел Лавров.

Корреспондент «Русской планеты» провел один день со сталеваром

Павел Лавров

7 мая, 2014 18:25

8 мин

Ботинки сталевара — обувь суровая. С огнеупорной подошвой, бронированным носком и армированным запятником. В раздевалке сложно подобрать обувь: 44-й — самый ходовой размер, так что дефицит. Хорошо еще, на заводе нет проблем с робами крупных размеров. Поглядывая на рабочих, понимаю, что мне повезло: не придется надевать войлочный комбинезон. А вот те, кто будет работать в непосредственной близости от открытой печи, облачаются в огнеупорку.

– Валенок в полный рост, — смеется кто-то из мужиков, натягивая на себя спецодежду.

Температура под сводами печи может подниматься до 2000⁰С и выше, возле топки тоже ощутимо тепло.

– Главное — от искр уберечься. Они, бывает, далеко отлетают. Капля жидкого металла — это неприятно, обычную одежду спалит, и не заметишь, — пугают бывалые.

– Я даже не знаю с чем эти ощущения сравнить, — рассуждает сталевар Павел Дедух. — Можно было бы с баней. Тут тоже жара, и вентиляция так устроена, что это влажный жар. Только из парилки можно выбежать охолонуть, а тут и не отлучишься никуда. Вот если представить, что вас в бане заперли и сутки оттуда не выпускают, то да, наверное, можно представить себе нашу работу.

Он работает в кислородно-конвертерном цехе 12 лет. Для горячего стажа — срок весьма и весьма солидный. Горячий стаж — «по первой тарифной сетке». Выше зарплата, быстрее на пенсию по выслуге лет. Пенсионерами здесь становятся совсем рано, порою крепкие здоровые мужики чуть за 40 уже имеют право на заслуженный отдых. Только не уходят до последнего: работа нравится.

– Ну, сама-то работа не сахар, сам понимаешь, — вздыхает Павел. — А вот коллектив у нас тут такой, что бросать жалко. Друг за дружку держимся. Нормальные мужские отношения сложились со всеми.

ККЦ-2, второй кислородно-конвертерный цех — это многоуровневое сооружение, внутри которого размещаются и огромные печи, и подъемные краны, с помощью которых ворочают оборудование. С опаской подхожу к перилам технологического ограждения. От высоты дух захватывает. Где-то там, несколькими уровнями ниже — литейный двор. Расплавленная сталь из конвертеров попадает туда, на машины непрерывного литья заготовок. Размерами весь этот комплекс превосходит пару-тройку городских кварталов.

– Флагман советской металлургии, — говорит начальник цеха Сергей Толстов. — Одно из наиболее современных предприятий, мы здесь впервые в Союзе всему миру доказали, что в конвертере можно выплавить любую сталь, даже те марки, что раньше только в электропечах делали. Сейчас 200 разных марок освоили. А чтобы позиции не терять, мы в реконструкцию за последние 5 лет вложили больше 4 миллиардов. Так что мы — все еще флагман, теперь уже российский.

Резкий звуковой сигнал означает начало очередного цикла загрузки печи. Спешу поскорее убраться в зону, очерченную желтой дорожной разметкой. Там безопасно.

– Куда без начальника смены? — шутливо строжится на свою бригаду Павел Дедух. Рабочие перекидываются несколькими фразами, после чего занимают каждый свое место.

Гигантский ковш подводят к печи так плавно, как только возможно. Тут нельзя ничего расплескать: в ковшике — жидкий чугун. Первая ассоциация самая простая и очевидная — извержение вулкана. Очень похоже.

– Есть в этом своя романтика. Красота своя особенная. Вот сейчас еще заслоняет нам ковш, а как откроем, так там прямо видно, как металл течет по бортам. Где еще полюбуешься, как сталь течет? А искры? Это же круче любых фейерверков, — Павел прикрывает войлочной рукавицей лицо и глядит на конвертер из-под ладони.

Дикий свист из печи заглушает любые другие звуки. Разговаривать почти невозможно. Чтобы сказать хоть слово, приходится кричать собеседнику в ухо, стукаясь касками.

– И будет сталь? — я тоже ору, надрывая связки.

– Нет! Сталь будет в ковше. Мы туда металл сливаем, а еще туда добавки идут. Ферросплавы в нужной пропорции. И вот там уже будет сталь. В зависимости от добавок получается сталь определенной марки. Как суп варить. Бросишь туда свеклу — будет борщ, бросишь рыбу — уха.

Да, волей-неволей напрашиваются аналогии с кухней и приготовлением супа. Только кастрюлька тут титанических размеров: ее вместимость 300 тонн. В год здесь варят 4,5 млн тонн стали.

В небольшой каморке — бытовке — чуть прохладнее, а главное тихо. Уши чуть заложило: акустический шок. Говорят, через 10-15 минут пройдет. На маленьком столике — бутыли с питьевой водой.

– Влагу теряешь очень сильно. И воздух у жерла сухой, и пыль летит графитовая, после нее в горле першит. И в робе жарко. Так что питьевой режим у нас особый, — рассказывают мужики. — Пока между плавками перерыв есть, стараешься напиться вволю.

Перерыв небольшой. Плавка — дело недолгое, каких-нибудь двадцать минут. Да еще все автоматизировано. Подготовить конвертер к следующей загрузке — задача посложнее. Время приходится экономить, так что никто не ждет, пока оборудование полностью остынет. Часть процессов требует ручного труда, например, очистка топки от шлаков и металлической «накипи». Здесь понимаешь, зачем сталеварам нужен этот «валенок в полный рост»

– Вот так всю смену. Несколько минут варишь сталь, потом полтора часа за собой прибираешься, — Павел отходит от литейки раскрасневшийся, пот заливает глаза. — За сутки у нас получается когда 20 плавок, когда и больше. Так напрыгаешься, что еле ноги волочишь.

– А отдыха сколько потом?

– Ну, у нас «железнодорожный» график. День-ночь-48 часов. За двое суток успеваешь отдохнуть вполне.

Цикл повторяется: огненный вал заливки чугуна, извержение вулкана во время кислородной продувки, дикий свист, клубы графитовой пыли (это улетучивается из металла углерод), короткий перекур в бытовке и много долгожданной питьевой воды.

– Я в сталевары-то попал нечаянно, — вдруг говорит Павел. — Я же вообще в другом городе даже жил. Тесть меня зазвал — говорит, попробуй тут у нас поработать. Вот я и попробовал. 12 лет уже пробую.

– Ну а что, почетная профессия.

– Да какая почетная? При Советах еще была почетная. А теперь все меньше почета к рабочим специальностям. Но зато тут стабильность. Я ее ни на что не променяю. И удовлетворение. В конце смены вроде и уставший, но зато результат труда сразу видно. Это же не шутка — за раз 300 тонн стали сварить. Сделал — чувствуешь, что не зря день прожил.

Вокруг конвертера появляется ореол пламени, красноватые блики становятся все светлее и вдруг печь начинает осыпать все вокруг снопами искр.

– Ни… чего себе бенгальский огонек.

– Завораживает, правда? — Павел опускает приделанную к каске планку светофильтра, специальных защитных очков. — Вот такую огненную россыпь можно сравнить только со звездным небом. Но звезды далекие. А здесь свет теплый и живой. Так что ничего красивее, наверное, просто не бывает.