«Народные сказания — это шифр»

Чылтыс Таннагашева. Фото из личного архива.

Сказительница из Горной Шории — о горловом пении, символизме народного эпоса и корнях древнего искусства народов Азии

Павел Лавров

15 марта, 2016 18:11

8 мин

Шориянка Чылтыс Таннагашева и другие сибирские сказители добиваются того, чтобы горловое пение было признано ЮНЕСКО мировым нематериальным памятником культурного наследия. Документы коллективной заявки будут рассмотрены на международном уровне в 2016 году.

– На самом деле горловое пение — это непросто. Умение издавать звуки, зажав особым образом гортань — это лишь технический прием. Изначально оно не было предназначено для слуха людей. Это был способ для общения с миром духов, который в верованиях сибирских коренных народов тесно переплетался с бытом, культурой, обрядами, мировоззрением.

Традиционно, у нас, шорцев, горловое пение было способом исполнения устного народного творчества. В основном — сказок и героического эпоса. Богатырских сказаний.

Шорский эпос называется кай. Сказитель — кайчи, тот, кто поет кай. Настоящий — мог не умолкать три дня и три ночи. Потому что некоторые легенды были очень длинные, а по частям их никак не расскажешь.

Сказаний — великое множество. Конечно, не все они уцелели до наших дней, многие уходят вместе с носителями устной традиции.

В 2007 году ушел от нас последний старый кайчи. Из тех, кто остался в живых — кай практикуют двое. Один — Сергей Тенешев, он живет в Таштаголе, но по болезни уже не исполняет. Хотя помнит, конечно, много. Так что, как ни печально, но сейчас практикую я одна.

Горловое пение бывает разное. Если говорить о нем только как о возможности особым образом сжать гортань, то горловое пение подразделяется на несколько разновидностей. В Туве сказители различают пять категорий, но у них — сложная классификация. У шорцев — проще. Три типа: высокий, средний, нижний.

Монгольское, китайское, алтайское, тувинское и даже калмыкское горловое пение — это искусство, имеющее единый корень. Оно как зародилось в Сибири, так в незапамятные времена и распространилось вместе с миграциями народов. Особенно тесно эти взаимосвязи видны в Сибири. Все-таки от Алтая до Бурятии — единый язык у коренных народов. Мы понимаем друг друга, когда поем. Есть, конечно, особенности. Например, у тувинцев много монгольских слов, так как они живут в тесном контакте с монголами. Но основное — понятно. Пусть нас развела жизнь, рассеяла, но все мы — братья.

Изначально добиваться того, чтобы горловое пение признали нематериальным памятником мировой культуры под охраной ЮНЕСКО, начали алтайцы. Там есть энтузиасты. Позже, когда связи между сказителями на огромных пространствах были восстановлены, к этому движению присоединились все — от Тувы и Хакасии до Горной Шории. Сейчас это очень серьезное движение, оно имеет всероссийские масштабы. И Министерство культуры нам помогает, и Министерство иностранных дел. Сейчас — финишная прямая. Мы составили обоснование для ЮНЕСКО. Заявка — это увесистый том в 300 страниц. К нему и видеоматериалы прилагаются, и аудиозаписи, информация о фестивалях.

В мире есть прецедент — китайцы доказали, что горловое пение — это самобытная культура. Там на севере есть территория, которую населяют монголы-урянхайцы. Их всего 2 тыс. 500 человек, они добились признания их наследия. А мы — догоняем. Доказываем, что и в Сибири это еще живо, мы не забыли эпос, у нас идет активная культурная жизнь. Мы проводим фестивали, издаем книги, создаем сборники, развиваем это искусство, оно выдержало испытание веками и тысячелетиями.

Многие сказания потеряны безвозвратно. Кайчи передавали кай из уст в уста. Записей никто не вел. Первые серьезные попытки записывать — это начало ХIХ века. Причем записи только текстовые. Это сейчас хорошо: включил магнитофон или видеокамеру и записывай, сколько захочешь. Шорских сказаний собрано около 200. Это очень приличный объем, так как каждая легенда это несколько тысяч строк.

Мой дядя, современный сказитель, оставил ученому миру около 40 сказаний. Знал — около 140. Погиб, и 100 остались неизвестными. Не успел досказать.

Но ученые продолжают поиски. Много шорских сказаний до сих пор хранится в Хакасии, на Алтае. В глухих деревнях еще есть старики, которые помнят. Если люди не ленятся слушать — кое-что успевают сохранить.

Каждый год выходят книги — сборники эпоса. Сейчас от книг даже стали отказываться в пользу дисков с аудио. Кай нужно слушать, это же песня. Хорошие издания — когда книга совмещает в себе текст на шорском, перевод, и диск, где это можно послушать практически в оригинале. И эти книги расходятся с большим успехом по всей Сибири. Богатырские подвиги пользуются успехом у читателей. Они интересны.

Кай отчасти похож на русские былины или на финский эпос Калевала. Наши шорские сказания по сюжету достаточно просты. Всегда угрожает некий внешний враг. В любом облике — от Черного Хана до Вечного Зла. И находится воин, богатырь, который идет искать эту опасность и бороться с ней. Все песни — это описание пути к битве и самой битвы.

Если сказания совсем древние, то воин защищает свой дом, свой род. Если поздние, то — свой народ. А вот насколько сложным окажется путь — это другой вопрос. Сколько нечисти преградит ему путь. Сколько дорог придется пройти герою, прежде чем победить. И вот тут — самое интересное.

Я считаю, что шорские сказания до конца не расшифрованы. Язык их очень образный. Много метафор, поэтических преувеличений, намеков и полунамеков, морали, аллегорий. Это все интересно разгадывать. Читать эту символику в каждом слове.

Не думаю, что я сама созрела для того чтобы попытаться расшифровать этот «культурный код» народа, который зашифрован в его преданиях. А может быть, его и не надо разгадывать. Его надо чувствовать. Жить с ним.

Мифический мир народа разгадать очень сложно. И уж совсем нельзя — прийти извне и попытаться его взломать и проникнуть в него. Это надо впитывать с младенчества. Смотреть на взрослых, слушать поэтику сказки, которую тебе рассказывают на ночь. И тогда — можно понять: зачем надо здороваться с лесом, когда ты приходишь к нему в гости. Зачем просить прощения у дерева, если тебе понадобилось его срубить. Почему нельзя мусорить возле реки или ручья. Почему надо почитать старших. Шорцы не кричат в лесу. Не топчут огонь ногами. Кому-то покажется — суеверия. Но это тоже часть нашей культуры. И надо признать, весьма мудрая ее часть.

Сейчас никто из мужчин не хочет петь, так вообще — куда деваться? Приходится мне отдуваться. Раньше считалось, что женщине нельзя исполнять сказы горловым пением. Была даже легенда, что это очень плохо воздействует на способность рожать. И до родов — нельзя даже пробовать. Так что женщин-сказителей очень мало. Запрещали петь. Сейчас стало чуть проще.

У меня физическая потребность в горловом пении. Меня как будто что-то толкнуло. Организм потребовал выплеснуть энергию. А я как раз напевала что-то. И вдруг — само из горла вырвалось. Теперь если я не буду петь, это будет ужас. Я так чувствую. Пока не пела — не понимала, что такое творится со мною. Как будто что-то переполняло, просилось наружу. Даже сны очень странные снились. Как запела — никаких странных снов.

Кай можно петь и без инструмента. Но если он есть, то он выгодно оттеняет, помогает рассказывать. Это музыкальное сопровождение. Национальный струнный инструмент так и называется — кай-комус, инструмент для того, чтобы рассказывать сказки.

Сейчас комусы стали продавать как сувениры. И часто их покупают люди, которые не имеют никакого отношения к коренным народам. Я считаю, что в этом нет ничего страшного. Комус не подчинится человеку, если тот не будет упорен, и не почувствует его. А если почувствовал — то он уже не посторонний.

До чего дошло — даже в Канаде есть те, кто пытается петь. На фестивали в Сибирь приезжают исполнители из европейских стран, из Японии. Казалось бы, им-то это зачем? Но они всерьез занимаются. Испанцы, американцы, французы. А здесь — мало кому интересно. Есть у меня опасения, что искусство кай может быть забыто рано или поздно.

Горловое пение пошло на некий новый виток развития. Но на этом витке в пении сохраняется только внешняя его сторона — вокальная. Техники люди нахватались. По верхушкам. А сказаний не знают. Над глубиной и символичностью текстов мало кто из новых певцов задумывается.

Наверное, поэтому мы здесь, в Сибири, в Азии, стараемся увековечить эти корни. Защитить. Доказать: это — наше, исконное. Для этого и в ЮНЕСКО обращаемся. Потому что пока жив язык народа, пока жива его память — сам народ не исчез.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе