«Захотят — выкарабкаются»

Бездомный на свалке. Фото: ИТАР-ТАСС, Дмитрий Рогулин.

«Русская планета» провела один день в приюте для бездомных в Новокузнецке

Павел Лавров

6 февраля, 2014 16:23

15 мин

«Дом ночного пребывания для лиц без определенного места жительства и занятий». В просторечье — ночлежка. Сейчас, когда ударили морозы, она работает и днем. Кров и тепло здесь найдет любой желающий.

– Мы не любим слово бомж. Оно давно стало нарицательным и слишком общим. Само это понятие — сложное, — рассказывает Елена Пантюхина, завотделением срочной социальной помощи. — Мы обычно говорим: «люди, попавшие в сложную ситуацию». Разные причины приводят человека на улицу, в колодцы и теплотрассы. Конечно, среди нашего контингента большинство — это люди, которые попросту всё пропили. Но есть и категория БИЧ — бывший интеллигентный человек. Один из наших постояльцев в прошлом был известным в городе врачом. Получил черепно-мозговую травму, повредился в уме и со временем лишился всего. Есть те, кто по идеологическим соображениям вольную жизнь ставит выше любых условностей. И те, кто по здоровью не может себя обеспечить. Кого предали родные люди. Один клиент дал очень тонкое определение: «Я бомж не потому, что не знаю, где мой дом, а потому что я не знаю, где же моя душа».

В последние дни из-за холодов в доме наплыв клиентов. Он рассчитан на 130 мест, а принимать в сутки приходится по 170 и больше.

– У нас есть запас матрацев и одеял. Мы их на пол кидаем, застилаем чистым бельем. Никто не в обиде. Понимают, что это в любом случае лучше, чем на улице где-нибудь ночевать, в теплотрассе или еще где, — показывает нянечка. — В морозы у нас по сто человек на этаж помещается. В тесноте, да не в обиде. Жить-то всем хочется.

Полиса ОМС у клиентов нет, а вот заразные заболевания — есть. Самое страшное из них — туберкулез. Поэтому при первичном обращении клиент получает направление на бесплатный медосмотр. Обследование у дерматолога, флюорография, кровь на анализы — обязательное условие для заселения. Есть еще одно правило, самое главное: здесь берут на ночлег только трезвых.

– Конфликты у нас случаются, только если кто-то пьяный попадает, — делятся сотрудницы. — Контингент специфический. Дебош устроят, подерутся, закурят в постели. Пока трезвые — тихие, мирные. А пьяных кто удержит? Раньше у нас наряд полиции дежурил, сейчас отозвали. Буянов теперь успокоить некому. Работают одни женщины.

Десять дней здесь можно ночевать даром. Потом — за символическую плату, 20 рублей 80 копеек. При условии соблюдения режима, естественно. Здесь бродяга имеет возможность помыться, проверить наличие педикулеза, постирать одежду, подобрать вещи. В доме приличные запасы добротной, хоть и не новой одежды: в последние годы горожане стали охотно жертвовать ее.

А еще здесь можно пройти социальную реабилитацию: оформить временную регистрацию, восстановить документы, устроиться на работу или получить пенсию.

Заглядывает очередной посетитель.

– Сережа, тебе срочно нужна справка о размере пенсии! Ты об этом помнишь? Тебе ее дадут только в Пенсионном фонде. И ты должен написать заявление, чтобы выбрать, где ты хочешь пенсию получать: на почте или здесь! — объясняет дежурный специалист. Тот кивает, теребит шапку, бормочет что-то невнятное, но специалист все разобрал.

– Нет, Сережа, денег я тебе не дам. Нельзя. Тут недалеко, ты тепло одет, сходишь пешком. Или, если хочешь морозы переждать, сходишь за справкой потом, когда потеплеет, но тогда тебе нужно будет пенсию долго ждать. Выбирай, ты же самостоятельный!

Клиент уходит, так и не выпустив шапку из подрагивающих пальцев.

– Вы заметили, как у нас чисто? — интересуется заведующая отделением. — И никаких неприятных запахов. Потому что мы и сами следим за санитарией, и наших клиентов учим. Потому что часто они к нам приходят без самых элементарных навыков. По нашим наблюдениям, год-два на улице, и человек полностью утрачивает санитарные навыки. Следим и за тумбочками.

Шестиместные типовые боксы. Казенный минимализм: койки с бельем, тумбочки, чистый санузел. Столовой нет. Даром здесь никто не кормит. На маленькой кухне нужно готовить самим, из своих продуктов. Сухой паек посетителю положен лишь единожды: при первичном заселении. Его стоимость — 150 рублей. В него входят две банки консервов, несколько пачек дешевых сублиматов. А дальше из бесплатного — только кипяток.

– Сюда приходят взрослые люди, которые сами должны о себе заботиться, — объясняют мне сотрудники. — Поймите, практически у всех есть источники дохода, у кого пенсия, у кого выплаты по инвалидности. Много тех, кто подрабатывает: грузчиком, чернорабочим. И если они эти деньги предпочитают тратить не на еду, а на алкоголь — это их право. Поддерживать их в этом стремлении было бы неправильно. Так что мы даем лишь самый минимум, иначе сядут на шею. А кормить голодающих — не наша функция. Мы можем стать только опорой для того чтобы человек сам начал двигаться вперед. Плохо, что чаще всего они этого не хотят. Их все устраивает. А перевоспитать можно далеко не каждого.

Бездомные часто сами рассказывают, почему оказались на улице. «Выгнали родственники» — самая распространенная причина. Далее — «Жилье продал, а деньги пропил». На третьем месте — рассказы о черных риелторах.

– На меня риелторы напали. Осталась без квартиры. Часто так бывает, — говорит Валентина. — Но тут у каждого свои ситуации, я не хочу в подробности вдаваться. Я не спрашиваю. У нас это больная тема, в душу лезть неприлично. У нас так не принято. И вы меня не спрашивайте, — она отворачивается, давая понять, что разговор окончен.

– Очень часто при заселении человек рассказывает нам одну историю, на следующий день — другую. Одна другой страшнее. А потом уже он обогреется, расслабится, доверится и говорит: да в карты я квартиру проиграл. Историй из ряда вон выходящих — единицы. Но и они есть, и только это не позволяет всех чесать под одну гребенку, — поясняет мне завотделением социальной адаптации Елена Сибирцева. — Один наш клиент поступил к нам из детского дома. Сиротам по закону жилье положено по достижении совершеннолетия, но там очередь, и пока они ждут, могут временно жить у нас. Так вот он случайно увидел свое личное дело. А там написано, как он оказался в детдоме. Его люди на помойке младенцем нашли. Он расплакался и говорит: «Как бы я хотел свою маму найти. Мне просто хочется ей в глаза посмотреть. Хочу понять: что за человек может ребенка из своей жизни как мусор выкинуть».

Вадим — молодой, крепкий, прилично одетый. И не скажешь, что бездомный. Он недавно освободился из колонии. В доме ночного пребывания ему приходится практически жить, поскольку пойти ему пока некуда. Пытался устроиться на работу, но подвело зрение — понадобилась срочная операция. Из больницы вернулся в ночлежку: больше некуда.

– Я бы и рад работать. Но, посмотрите, в повязке до сих пор хожу. Врач сказал: ничего тяжелее трех кг не поднимать. Кому нужен такой работник? Где от меня толк будет? — сокрушается он. — Вот поправлюсь, уже можно будет думать и о работе. А начну зарабатывать — уйду отсюда. Пока что оформлю документы. И таких, как я, тут немало, кто по здоровью не может работать. Есть женщина, вчера познакомились — упала, получила травму. Уволили. Одинокая. Деньги кончились. Продала что могла, в итоге осталась и без жилья.

Здесь есть импровизированная библиотека. Три полки. Что-то принесли сотрудники, что-то пожертвовали горожане. Особым спросом среди постояльцев пользуется классика. Поэзия. Томик Фета затерт. А вот беллетристику здесь почти не читают. Драм хватает и в жизни.

Через все лицо рубленая рана. Топором рассекло обе челюсти, скулу, лоб. Поэтому и речь невнятная. Тяжело говорить, когда нет зубов и куска кости. Да еще мысли путаются после пережитого. Себя называет Надей. Приходится верить ей на слово.

– Я у свекрови жила. В поселке. Муж умер. Свекровь глухонемая, да и вовсе ослепла еще потом. Я за нею ухаживала. Корова у нас была, мы ее доили. Тем и жили. Потом и свекровь умерла, одна я осталась, детей-то Бог не дал. А потом меня грабить пришли. Ударили по голове, в сарае заперли. В себя пришла — вся в крови и ноги обморозила. Из дома вынесли все подчистую, пожар устроили. Там и брать-то было нечего. Все документы пропали. Я теперь доказать не могу даже кто я такая, не то что документы выправить. Из больницы вышла — идти некуда. Тут недалеко спала. Люди дали, чем накрыться. А потом мороз. Меня сюда и принесли.

В случае с Надей механизм восстановления документов дал сбой: загвоздка в неустановленном гражданстве.

– Мы заметили, что женщины гораздо крепче на удар. А мы тут всякого навидались, — говорит Елена Пантюхина, специалист по срочной социальной помощи. — Во-первых, среди бездомных в принципе гораздо больше мужчин. Они легче поддаются порокам общества. Во-вторых, женщина, если у нее появляется ребенок, может собраться и организовать свою жизнь. Так чаще всего и происходит. За редкими исключениями. А мужиков наших спрашиваем, есть ли у них дети, так они этого даже и не знают, что им ради детей стараться? Чуть стресс — они от него бегут или в бутылку лезут. Так что это они у нас — слабый пол.

– Психологи мне говорили: если человек два года провел в асоциальном состоянии, назад он уже не захочет. У нас работал психолог в штате. Два месяца продержался, потом ушел. Сказал, что не видит смысла. Пустая трата времени, — говорит директор дома временного пребывания Сергей Волков. — В Америке, например, предпочитают голодным людям давать удочку. А мы в России раздаем рыбу. Это расхолаживает, не учит такая система что-то делать самостоятельно. Привыкают к нахлебничеству. И мы балансируем на грани: с одной стороны — гуманизм и забота о человеке, с другой — непонимание: как спасать людей, которые сами не хотят спасаться?

– Тогда зачем это все?

– Мы — подушка безопасности. Если сейчас по весне полиция поднимает десяток «подснежников», которые замерзли, то не будь такого учреждения как наше, будут находить много больше, — отвечает директор. — Да, девять из десяти придут к нам помыться, погреться, мороз пересидеть, а потом снова уйдут заниматься профессиональным бродяжничеством. Но десятый на самом деле получит регистрацию, найдет работу. А там, глядишь, и жилье. Ради этого десятого человека уже есть смысл работать. И еще пример: в 1990-е годы часто приезжали переселенцы из бывших союзных республик, где внезапно невзлюбили русских, и им пришлось оттуда практически бежать. С такими мигрантами проблем не было. За несколько дней делали документы, находили работу, свой дом. Иногда я встречаю их в городе. Сколько лет прошло, они подходят, руку жмут, спасибо говорят. Сейчас другая категория граждан через нас проходит: освободившиеся из мест лишения свободы. В основном у них жилья нет. Они тоже пытаются как-то к обществу адаптироваться. Мы для них — транзитная остановка. Находят работу, находят себя. Мы даже договор заключили с окрестными колониями, приезжаем, беседуем с теми, у кого срок заканчивается. Рассказываем о том, что мы можем сделать, как помочь на первых порах. И это работает. Но вот профессиональные бродяги… Плевать они хотели. Дай ему квартиру, он ее за месяц пропьет. Это состояние души уже, образ жизни. Полная свобода действий. Захотел выпить — выпил, захотел спать — спит, захотел уехать — уехал. Они пропали для общества. Цинично так говорить, но жизнь вообще штука циничная.

– А в чем вы видите основную проблему? Обстоятельства, менталитет, какие-то конкретные слабости?

– По моему глубокому убеждению, вся беда — в пьянке. В бесконтрольной, бескультурной. 90% проблем — из-за нее. Случаи, когда человек попадает в сложную ситуацию на самом деле по воле непреодолимых обстоятельств, а не из-за своих пагубных привычек — большая редкость. Знаете, почему бродяги от нас убегают после того, как обогреются? Мы здесь выпивать не разрешаем. Вот вы сейчас посмотрели, пообщались, познакомились? Какие у вас сложились впечатления? Жалко людей?

– Конечно жалко. Но есть и недоумение — зачем доводить себя до такого состояния?

– Я уже несколько лет думаю об этом, — вздохнул Сергей Волков. — Но пока не нашел приемлемого ответа. Так что остается просто делать свою работу. Скоро вечер, новые люди придут, будем встречать. Помоем, согреем. Захотят — выкарабкаются.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе